Заставь меня ошибиться - Страница 45

Наш разговор получается крайне коротким, потому что без допущений и предположений информации у меня, считай, никакой. А делиться соображениями с таким человеком не хочется. Оттого получается, что хоть я и присутствовала на стройке, ничего не видела, никем не руководила, лишь разводила себе детей и беседовала с Донной. Бесполезная для следствия особа…

— Миссис Сайтен, — наконец, перебивает меня детектив, уставший слушать женскую трескотню. — На время расследования восстановительные работы придется прекратить, вы это понимаете?

— К несчастью, да, — отвечаю прохладно, все больше уверяясь в нечеловеческой проницательности Гастона. Неужели он был прав, и за всеми нашими неурядицами стоит мэрия?

— Вам и вашему брату запрещено покидать штат до конца разбирательства.

— По какой причине, можно узнать?

— Разумеется: рассматривается версия с предумышленным нанесением тяжкого вреда здоровью…

— Не понимаю… Хорошо, допустим Лео был неподалеку от места происшествия, но Донна Праер и как минимум двое детей могут подтвердить, что я находилась на расстоянии футов пятидесяти…

— Совершенно верно, но у нас достаточно свидетелей того, как ваш брат — Леонард Эванс — неоднократно спорил со строителями и бригадиром, а вы ему в этом не препятствовали. Кроме того, он имел возможность повредить крепление… Налицо конфликт интересов. И, кстати, миссис Лайт запрашивает запрет на приближение всей вашей семьи к ее сыну.

Не знаю, как я после этого не потребовала у него ордер, чтобы пересечь порог нашего дома. Наверное, только приступ головокружения и давешняя пропесочка Гастона не позволили мне устроить детективу Фросту все прелести неприближения… Но присутствовать при ответах Лео я не решилась — испугалась, что не сдержусь. Вместо этого я отправилась варить кофе для куратора, молясь, чтобы он ни в коем случае не вздумал выйти из кабинета раньше времени и попасться на глаза злобному типу в форме.

Гастон все еще спит на столе, подложив под голову руку. В той же позе я застала его больше часа назад, когда уходила в булочную. Вздохнув отставляю в сторону кофе и присаживаюсь рядом с компьютерным креслом, которое на сегодняшнюю ночь заменило куратору кровать. Он даже во сне выглядит усталым, а я, поддавшись порыву, провожу рукой по светлым волосам и вдыхаю запах, по которому так скучала этим утром.

— Гастон, — зову тихо. — Просыпайся.

Приходится повторить это еще несколько раз и сжать плечо куратора, прежде чем его ресницы в первый раз вздрагивают. После этого Гастон садится прямее и потирает затекшую руку. Ему требуется немало времени, чтобы осознать, что происходит.

— Ив? — спрашивает он хрипло первым делом, и я качаю головой.

— О ней я ничего не слышала. Но у нас в доме детектив. Сейчас он допрашивает Лео, и все не очень хорошо.

Однако слова уходят в никуда. Гастон лишь болезненно закрывает глаза, будто силясь вспомнить, что вообще происходит с этим миром. А может потому, что ему уже плохо от количества проблем, валящихся на голову.

— Выпей, — говорю, пододвигая кофе.

Но тянется он не к чашке — к телефону. Проверяет звонки и почту, потому что в первую очередь его заботим отнюдь не мы.

— Гастон, пожалуйста, оторвись, — закрываю рукой телефон. — Ты выглядишь… — замолкаю. — Нужно, чтобы ты привел себя в порядок до того, как появится Мэгги. Осталось меньше часа. И этот детектив ужасен, увидит тебя — не отстанет.

Взглянув на меня без энтузиазма, Гастон берется за чашку с кофе. Делает глоток и морщится, будто там какая-нибудь гадость.

— Не так уж и плохо! — говорю обиженно.

— Я бы не взял тебя в секретарши, Лиз, смирись, — отмахивается он.

Услышав это обращение, хмурюсь. Такие промашки — что-то новенькое.

— Гастон… ты слишком часто называешь меня по настоящему имени, я и так тяжело откликаюсь на Таю.

— Ты права, — легко соглашается куратор. — Мне нужно проснуться. Пойди посмотри, свободен ли коридор. Попытаюсь прокрасться в спальню.

Детектив Фрост уходит без пятнадцати десять, пожелав нам «удачного дня». Мы с Лео при этих словах единодушно мрачно переглядываемся. Работы приостановлены, мы, видимо, застряли в Мичигане на зиму, нас все ненавидят, Гастон увяз в делах Ив — не посоветуешься. Что делать — непонятно. И удачного нам дня.

— А между тем наступил октябрь, — комментирует Лео. — В следующем месяце могут прийти холода, а расследование заморозит работы недели на две минимум… И запрещено покидать штат. Прелестно.

— Он правда считает, что это был не несчастный случай?

— Откуда мне знать? Но, согласись, нас обвинять проще, ведь мы не местные.

— Гастон обещал, что вы уладите все на охоте…

— Вообще, и мэр, и судья были очень дружелюбны. Я ничего не понимаю.

— Нам нужен адвокат. Но на это нужно одобрение от Гастона, а он занят проблемами Ив, — повисает непродолжительное молчание. — Может, после завтрака картинка станет оптимистичнее? — спрашиваю.

Но это не так: едва заприметив выпечку, Лео начинает ругаться, на чем свет стоит. Оказывается, булочки за две недели надоели ему настолько, что он уже готов жевать мой обезжиренный творог, только бы не сдобу. Мне едва удается сдержать ехидную усмешку. Я так и знала, что однажды кто-нибудь из них с Гастоном сорвется. Жевать каждый день одно и то же? Не каждый выдержит!

Тем не менее, несмотря на справедливость критики утреннего рациона, я отвечаю, что до мэра города, который уже два года питается по утрам сдобой, Лео и Гастону расти и расти. Ни одного оленя им больше не видать, как своих ушей, если будут пренебрегать обычаями местных охотников. В отместку, разумеется, получаю тоже весьма достойную порцию колкостей, которая заканчивается тирадой о моей озлобленности из-за недостатка углеводов в организме. Как ни странно, последнее настраивает меня на миролюбивый лад и заставляет сменить тему: