Заставь меня ошибиться - Страница 5

Да плевать. Только бы уехал! Должен. Ведь с таким количеством проектов, требующих внимания, он просто не может себе позволить роль страстно влюбленного муженька в Мичиганской глуши. Наверное, возникли проблемы, ведь Лео ничего не знает. Сейчас он расскажет нам о задании, продемонстрирует, что мистер Сайтен жив-здоров, и свалит в свой ненаглядный Новый Орлеан…

— Золотая малина была бы твоей, — иронично подмечает Гастон, окончательно сбрасывая маски.

От скучавшего супруга не остается и следа. Передо мной разгневанный начальник, который всего лишь слишком хорошо держит себя в руках, чтобы сорваться.

— В чем дело, Тая? Настолько удивлена меня видеть?

— Я рассчитывала на встречу в окошке вайбера — как всегда, поэтому — да, удивилась. На заметку: о таких кардинальных изменениях в правилах обычно предупреждают! Но ты велел Лео молчать.

— Это не имеет значения. Ты не должна была так реагировать ни при каких обстоятельствах! Это первое, чему вас учили. А если бы Мэгги осталась в комнате?

Серьезно? Поиграем в «что, если»?

— Гастон, не придумывай. Ты разработал план задолго до того, как я переступила порог, потому что прекрасно знал, как я себя поведу. Кстати, как тебя теперь зовут?

Он смотрит на меня светлыми до прозрачности, но абсолютно непроницаемыми глазами и говорит:

— Я не меняю имя.

Слава богу, мне больше не придется его звать «дорогим», «милым» или «любимым». Игра игрой, но это чересчур! Хотя, может, мне вообще не придется с ним общаться. Если, конечно, он уедет.

— Ты участвуешь в проекте? — спрашиваю, стараясь не выдать своего искреннего желания спровадить его отсюда как можно скорее.

— Да.

Так и тянет выругаться. Теперь понятно, благодаря чему комиссия допустила меня до задания. И вот что он им посулил: абсолютный и безграничный контроль над каждым действием неудачливой подопечной.

— Чтобы следить за мной? — уточняю желчно, уже готовясь высыпать ему на голову десять фунтов причин, по которым я хорошая…

Однако Гастон меня удивляет, впрочем, в этом нет ничего удивительного. Я никогда не угадываю его манеру поведения.

— Вообще-то, нет. Я не сомневаюсь, что с ролью ты справишься. Но комиссии об этом знать незачем.

Урок номер два: напор концентрированной истины может выбить почву из-под ног твоего собеседника.

Его появление в моей жизни началось с лязга металлических решеток, отдавшегося в теле ощутимой болью. На протяжении некоторого, к счастью, непродолжительного времени, он был для меня и самым ненавистным звуком в мире, и самым долгожданным. Он означал, что меня могли хотя бы на время выпустить из камеры… Но в тот день время прогулок еще не настало, и я решила, что снова схожу с ума. Даже не попробовала повернуться на звук.

Некоторое время назад меня перевели в отдельную камеру. Причин не называли, просто сослались на приказ начальства, и если сначала я обрадовалась избавлению от намеренной жестокости соседок, то затем поняла, что одной в заточении еще хуже. Молчание прессом сдавливало мой мозг, пустота заполнялась несуществующими звуками и голосами. Чтобы от них избавиться, приходилось мурлыкать под нос какое-то нелепые детские песенки.

Но, хоть я и отрицала существование визитеров до последнего, когда рядом с нарами замерли шаги, а в камере зазвучал мужской голос, стало очевидно, что это не иллюзия и не сон.

— Элизабет Кетрин Дженнсен?

Подскочив на кровати, я осмелилась поднять глаза на мужчину.

Он был красив, как ангел. Высокий, светловолосый, с безупречным, аристократичным лицом и умными светлыми глазами. Я приняла его за адвоката, но, конечно, не своего. У меня не могло быть такого дорогого защитника. А это значило, что он ошибся, обознался. Мало ли на свете Элизабет Дженнсен? Со мной ни единого раза в жизни не случалось и намека на подобное волшебство…

— Я вас не обижу, — наконец, добавил мужчина. Но поняв, что все эти слова для меня пустой звук, присел на корточки рядом, жадно (и неспроста) вглядываясь в лицо. — Меня зовут Гастон. Я хотел бы с вами кое-что обсудить.

Он говорил так мягко и уважительно, будто я не была преступницей. За долгие-долгие недели внезапный гость стал первым, кто общался со мной нормально: как с человеком, практически как с равной, практически как со своей. Потребовалось очень много времени, чтобы понять, что он просто нашел мое слабое место и надавил со всей силы. Девочка, которой нет прощения. Девочка, которая никому не нужна.

Элизабет Кетрин Дженнсен родилась в маленьком городишке в штате Вирджиния. Звезд с неба не хватала, считалась симпатичной девушкой, но ничем выдающимся не обладала. Учиться она не стремилась, рассчитывала на должность официантки в местной забегаловке и приличные чаевые, коими посетители охотно награждают не в меру кокетливых работниц. Но, к несчастью, с Бетси случилась та же беда, что и со многими шестнадцатилетними девушками по всему свету: она влюбилась в плохого парня. Это событие разукрасило ее жизнь яркими красками, а мир перевернулся, подчиняясь единственной цели: произвести на Рика впечатление. Поэтому Элизабет Кетрин Дженнсен ночи напролет гуляла в неподходящей компании, притворяясь веселой и доступной, а по утрам выслушивала арии разгневанной матери. Но это дурочку не волновало, в отличие от плохого парня Рика, который курил марихуану, носил кожаную куртку, смеялся, не вынимая из зуб сигарету, и предпочитал дрянное пиво любому напитку. Глупышку не смутило даже когда Рик с другом, накурившись травки, полезли в дом какой-то молодой семьи, якобы пребывавшей на курорте. Она искренне верила, что надо лишь чуть-чуть потерпеть, и объект грез обратит на нее внимание, и больше не придется делать неприятные, опасные вещи… А вот головой совсем не думала! Как выяснилось, пара уже вернулась, и, чтобы не попасться полиции на ограблении, или не получить пулю за вторжение на частную собственность, плохишу Рику «пришлось» пырнуть ножом хозяина дома. А затем и его беременную жену, которая спустя два дня скончалась в местном госпитале. Последнее Элизабет Кетрин Дженнсен узнала уже на суде, приговорившем ее к пожизненному заключению. Если бы не беременность женщины и не беспрецедентно жестокий случай в столь маленьком городке, возможно, суд не был бы так строг, но все случилось, как случилось. И трое беспечных подростков стали легендой криминальных хроник Вирджинии.